По мнению уругвайско-американского писателя Хорхе Махфуда, в дискуссиях о так называемом миграционном кризисе отчетливо слышны ноты расизма, не утихающие на протяжении вот уже многих веков и то и дело звучащие в законах, публичных выступлениях и укоренившихся моделях поведения. Отталкиваясь от текущих событий, Махфуд предлагает нам посмотреть на историю Соединенных Штатов критически и указывает на полное отсутствие в этих ожесточенных спорах упоминаний о полутора миллионах белых мигрантов, нелегально проживающих в Мексике и США.
На своих занятиях я всегда четко разграничиваю факты и мнения. Сегодня, в эпоху отвержения идеалов Просвещения, эта простая мыслительная операция имеет принципиальное значение. Впервые я осознал очевидную необходимость такого разграничения в 2005 году, когда услышал из уст некоторых моих студентов слова «это так, потому что я в это верю» ‒ причем говорили они совершенно серьезно. С тех пор я не раз задумывался о том, где берет начало этот интеллектуальный рефлекс, это смешение физических и метафизических понятий, о котором 1000 лет назад говорил Аверроэс и которое с каждым годом лишь сильнее закрепляется в людских умах ‒ вера как высшая ценность, даже когда реальность утверждает обратное. Не причастны ли к этому влиятельные церкви на юге США?
Однако критическое мышление ‒ феномен намного более сложный, чем простое разделение фактов и мнений. Попробуем дать определение факту. Как это ни парадоксально, само понятие объективности предполагает некоторую односторонность, рассмотрение предмета лишь с одной точки зрения, через один объектив, если провести аналогию с фотоаппаратом. Однако не секрет, что в объектив камеры или фотоаппарата видна только часть реальности, которая, к тому же, зачастую является субъективной или намеренно используется для искажения реальности под прикрытием объективности.
Как бы то ни было, студентов интересуют скорее мнения, чем факты. Быть может, причина кроется в суеверном убеждении, что мнение эксперта обобщает в себе тысячи различных фактов. Это убеждение, однако, таит немало подводных камней. Безусловно, мы вынуждены выражать свое мнение, когда нас об этом просят. Но и в этом случае мы можем ‒ и, более того, обязаны ‒ напомнить, что даже мнение самого выдающегося специалиста представляет собой не более чем мнение, которое еще нужно доказать или опровергнуть.
Мнение
На днях мои студенты обсуждали идущий в сторону США пеший караван ‒ около 5 000 выходцев из Центральной Америки (по крайней мере пятую часть которых составляют дети), которые бегут от процветающего в их странах насилия. Президент США Дональд Трамп приказал закрыть границы, назвав этих нищих мигрантов, надеющихся обрести в Соединенных Штатах убежище, «захватчиками». Возмущенное послание, которое он опубликовал в своем Твиттере 29 октября 2018 года, ‒ «Это вторжение в нашу страну, и наша армия ждет вас!» ‒ облетело весь мир. Переброска военных к границе обошлась США в каких-то 200 миллионов долларов.
Один из студентов очень просил меня высказать свое мнение, и я решил подойти к вопросу со стороны, вызывающей наибольшие противоречия. Вся история Соединенных Штатов проникнута страхом перед вторжением внешних захватчиков, и всегда находились люди, которым удавалось ‒ с трагическими последствиями ‒ использовать эту слабость в своих интересах. Возможно, эта всеобщая паранойя уходит корнями в 1812 год, когда на Америку напали англичане, однако история гласит, что территория Соединенных Штатов не знала вторжений (за исключением терактов 11 сентября 2001 года, нападения на американскую военную базу Перл-Харбор на Гавайях в 1941 году ‒ заметим, что в то время Гавайи еще не принадлежали США ‒ и, в самом начале XX века, краткого вторжения на территорию страны мексиканца Панчо Вилья верхом на своем коне). В то же время сама эта страна с момента своего основания не прекращала вторгаться и захватывать: сначала исконные земли индейцев, затем половину мексиканской территории начиная с Техаса, с целью установления рабства, вплоть до Калифорнии. Вспомним и прямое вмешательство во внутренние дела стран Латинской Америки путем подавления народных восстаний и оказания поддержки кровавой диктатуре под лозунгами обороны и безопасности. Последствия всего этого неизменно были трагическими.
Так что мысль, что несколько тысяч несчастных пеших иностранцев захватят самую сильную державу мира ‒ не более чем плохая шутка. Под стать факту о том, что небольшая группа мексиканцев по другую сторону границы поддержала эти ксенофобские идеи и учинила другим насилие, от которого они сами страдали.
Критический взгляд
В ходе той беседы со студентами я вскользь упомянул, что помимо ничем не оправданной паранойи эта дискуссия носит расистский характер.
«Но ведь вовсе не обязательно быть расистом, чтобы защищать свои границы», ‒ возразил один из моих собеседников. Безусловно, это так, был мой ответ. Для защиты границ или законов вовсе не требуется быть расистом, и, на первый взгляд, это утверждение кажется неопровержимым. Однако если мы посмотрим на историю страны или текущие события в более широком плане, в глаза сразу же бросается откровенно расистская модель.
В конце XIX века французский писатель Анатоль Франс писал: «С целью установления равноправия закон запрещает спать под мостом, просить милостыню и красть хлеб одинаково всем людям, как богатым, так и бедным». Не обязательно быть элитаристом, чтобы поощрять разделение общества на классы. Не нужно быть женоненавистником, чтобы поддерживать гендерную дискриминацию в самых гнусных ее проявлениях. Чаще всего достаточно лишь следовать заведенному порядку или выступать в поддержку определенных законов, не пытаясь посмотреть на них критически.
Я нарисовал на доске геометрическую фигуру и спросил у студентов, что они видят. Кто-то говорил о кубе, кто-то о коробке, но даже самые оригинальные ответы не выходили за рамки трехмерности, хотя я изобразил лишь три ромба, соединенные в шестиугольник. В каких-нибудь австралийских племенах этот рисунок ассоциировался бы исключительно с двухмерностью. Мы видим лишь то, что думаем, и называем это объективной реальностью.
Двойные стандарты
Одержав победу в войне Севера и Юга (1861-1865), Авраам Линкольн положил конец столетней диктатуре, которую мы продолжаем называть «демократией». В XVIII веке чернокожие рабы составляли более половины населения в таких штатах, как Южная Каролина, но при этом не считались ни американскими гражданами, ни даже людьми, обладающими минимальным набором прав. Еще задолго до Линкольна сторонники и противники расизма предлагали решить «негритянский вопрос», отправив чернокожих на Гаити или в Африку, где те позднее основали Либерию, историческую родину моей студентки по имени Аджа. Англичане поступили точно так же, чтобы «очистить» Англию от своих чернокожих. Однако при Линкольне чернокожие были признаны гражданами страны, и с целью их превращения в меньшинство было не только ограничено их избирательное право (например, посредством введения специального налога), но и открыты границы для иммигрантов.
Статуя Свободы, дар Франции по случаю столетия со дня принятия американской Декларации независимости 1776 года, продолжает свой немой призыв: «Отдайте мне ваш изможденный, ваш обездоленный народ, столь жаждущий свободы…». И действительно, в США полились волны бедных мигрантов. Подавляющее большинство из них, естественно, были белыми. Многие американцы были против приема итальянцев и ирландцев по причине их рыжих волос и католической веры. Но все-таки они были на лучшем счету, чем чернокожие. Африканцы же попросту не могли добраться до Америки – не только потому, что от Нового Света их отделяло намного более значительное расстояние по сравнению с европейцами, но и потому, что они были несравнимо более бедными. К тому же, в то время практически отсутствовали морские пути, соединяющие Африку с Нью-Йорком. Китайцам было проще добраться до западного побережья США, и можно не сомневаться, что именно по этой причине в 1882 году был принят закон, запрещающий им въезд на американскую территорию на основании лишь одного их китайского происхождения.
Я считаю, что именно так были очень ловко и успешно сформированы демографические – иными словами, политические, социальные и расовые – пропорции США. Нынешнее беспокойство по поводу изменения этих пропорций следует той же логике. Но разве есть что-то плохое в том, чтобы принадлежать к меньшинству, отличаться от других?
Не обязательно быть расистом…
Безусловно, если вы порядочный человек и приветствуете соблюдение закона, вы автоматически не становитесь расистом. Но вовсе не обязательно быть расистом, если в общественном сознании уже укоренились расистские законы и культура. Никто в США не выступает против мигрантов из Канады или Европы. То же самое можно сказать о Европе и даже о Южном конусе [самой южной части Латинской Америки, населенной преимущественно потомками переселенцев из Европы]. При этом всех поголовно настораживают чернокожие и метисы с юга. Лишь потому, что они не белые (то есть «хорошие»), а бедные (а значит, «плохие»). В настоящее время в Соединенных Штатах проживает около полумиллиона нелегальных мигрантов из Европы. Однако никто о них не вспоминает, как никто не упоминает и миллион американцев, проживающих в Мексике – по большей части так же нелегально.
Поскольку сослаться на коммунизм более невозможно (ни одно из государств, стабильно находящихся в состоянии кризиса и являющихся основными странами происхождения мигрантов, не принадлежит к числу коммунистических), у нас остаются лишь оправдания расового и культурного свойства, бывшие в ходу до холодной войны. В каждом темнокожем трудящемся нам видится преступник, а не возможность для общего развития. При виде рабочих без средств к существованию миграционные законы диктует панический ужас.
Да, не обязательно быть расистом, чтобы защищать законы и требовать укрепления границ. Не обязательно быть расистом и для того, чтобы, на словах сочувствуя и поощряя свободу и уважение человеческого достоинства, на деле воспроизводить и закреплять старую расистскую и классовую модель.
Об авторе:
Известный уругвайско-американский писатель и преподаватель латиноамериканской литературы и международных исследований в Джексонвильском университете (США) Хорхе Махфуд является автором таких романов, как La reina de América («Королева Америки»), Crisis («Кризис») и Tequila («Текила»), и целого ряда эссе, среди которых Una teoría política de los campos semánticos («Политическая теория о семантических полях»). Х. Махфуд регулярно сотрудничает с различными международными изданиями.
Фото Rafat Alkhateeb / Cartoon Movement
Источник: ЮНЕСКО